Чапаев и Пустота, сюжет, мнения критиков, издания, экранизации, дополнительные факты
| Название | Чапаев и Пустота |
| Жанр | роман |
| Автор | Виктор Пелевин |
| Язык оригинала | русский |
| Отдельное издание | 1996 |
| Издательство | Вагриус |
«Чапа́ев и Пустота́» — роман Виктора Пелевина, написанный в 1996 году. Сам автор характеризует свою работу как «Первое произведение в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной пустоте». В 1997 году роман был включён в список претендентов на Малую Букеровскую премию.
Сюжет
Действие романа охватывает два периода — Россия 1918—1919 годов и середины 1990-х. Центральный план повествования — взаимоотношения Василия Чапаева и поэта-декадента Петра Пустоты (впоследствии сам автор признался, что совмещение таких «несовместимых» личностей стало одной из главных задач, поставленных перед ним).
Второстепенные планы — линия Сердюка, втянутого в войну японских кланов Тайра и Минамото и предпринявшего впоследствии попытку самоубийства; а также линия Марии и Арнольда Шварценеггера. В символическом плане обе линии соответствуют возможному будущему России — так называемому «алхимическому браку» с Востоком (в реальности Сердюка) или с Западом (реальность Марии).
Последняя, четвёртая, линия символизирует логику сверхчеловека в лице бандита Володина. Все четверо — Пётр Пустота, Сердюк, Мария и Володин пребывают в психиатрической лечебнице, где проходят курс реабилитации по методу Тимура Тимуровича Канашникова.
В начале повествования Тимур Тимурович объясняет только что прибывшему Пустоте, что его методика реабилитации заключается в «совместном галлюцинаторном опыте» — четверо больных, находясь в одной палате, объединены единой целью выздоровления.
Важным «надсюжетным» персонажем выступает Григорий Котовский, которому отводится роль «демиурга». Согласно мифологии романа, именно на нём лежит ответственность за судьбу современной России; ближе к финалу в диалоге с водителем Пётр Пустота говорит о «злоупотреблении Котовского кокаином», и очевидных последствиях этого пристрастия.
Сам Пустота полагал, что реален мир революционной России, а психбольница — лишь сны его воображения, однако Чапаев (представленный в романе как бодхисаттва и постепенно становящийся буддийским учителем Пустоты) пытается убедить Петра, что нереальны оба мира. Роман построен как череда «вставных историй», вращающихся вокруг центрального сюжета: пути Петра Пустоты к неожиданному просветлению (сатори), добиться которого ему помогает Чапаев.
Мнения критиков
начало цитатыРоман бесподобен, с какой бы страницы вы ни начали чтение. Одни лишь диалоги способны стать предметом (по)читательского культа.
Именно поэтому проза Пелевина предназначена для постоянного читателя. В ней содержится и яд и противоядие. Его книги — это курс лечения, терапия сознания.
Это четыре стихии, собранные вместе, концентрированная энергия, не дающая расслабиться ни на миг.
начало цитатыВ результате в первых рядах культурной портретной галереи СМИ оказываются самые безопасные:
Издания
- Виктор Пелевин., Вагриус
- Виктор Пелевин., Вагриус
- Виктор Пелевин., Вагриус
- 1996 — Виктор Пелевин., М., Вагриус, 1996
- 1998 — Виктор Пелевин., Вагриус, 1998
- 1999 — Виктор Пелевин., Вагриус, 1999
- 1999 — Виктор Пелевин., Вагриус, 1999
- 2000 — Виктор Пелевин., Вагриус, 2000
- 2001 — Victor Pelevin., Penguin Books, 2001
- 2003 — Виктор Пелевин., Вагриус, 2003
- 2003 — Виктор Пелевин., Вагриус, 2003
- 2003 — Виктор Пелевин., Вагриус, АСТ, 2003
- 2003 — Виктор Пелевин., Вагриус, 2003
- 2003 — Виктор Пелевин., Вагриус, 2003
- 2003 — Viktor Pelevin., Cankarjeva založba, 2003, Любляна, Словения переводчик: Борут Крашевец
- 2004 — Виктор Пелевин., Вагриус, 2004
- 2004 — Виктор Пелевин., Вагриус, 2004
- 2004 — Виктор Пелевин., Вагриус, 2004
- 2004 — Виктор Пелевин., Эксмо, 2004
- 2004 — Виктор Пелевин., Вагриус, 2004
- 2006 — Виктор Пелевин., Союз, 2006
- 2006 — Виктор Пелевин., Союз, 2006
- 2007 — Виктор Пелевин., Эксмо, 2007
- 2009 — Виктор Пелевин., Эксмо, 2009
Экранизации
- «Buddha’s Little Finger» (Германия)
Дополнительные факты
- В 2001 году «Чапаев и Пустота» (в английском переводе, под заголовком «The Clay Machine-Gun» (Глиняный пулемёт) вышел в финал Дублинской литературной премии.
- Книга упоминается на уроках литературы 11 класса белорусской средней школы в качестве примера «постмодернистского пласта современной литературы»2012
- Уже 12 лет существует театральная постановка «Чапаев и Пустота» режиссёра Павла Урсула с Михаилом Ефремовым, Михаилом Полицеймако, Михаилом Крыловым и Павлом Сборщиковым в главных ролях.
- Александр Солженицын и Александр Сокуров отрицательно отозвались о романе в рамках беседы о русской литературе в картине «Беседы с Солженицыным».
- В 2013 г. вышла интерактивная версия романа для iPad, выпущенная интернет-компанией Enaza в сотрудничестве с автором.
Источник: https://www.cultin.ru/books-chapaev-i-pustota
Пелевин «Чапаев и Пустота» — краткое содержание
Пелевин
— все произведения
Пелевин
— сочинения по произведению
Страница: [ 1 ]
Одна из фундаментальных вещей Пелевина построена вокруг одного из самых фундаментальных психологических образов, вокруг архетипа квадрицы. В одной палате психиатрической больницы лежат четверо больных. Каждый поочередно рассказывает свою историю или, точнее, не историю, а описывает свой мир. В одном из миров соответствующий персонаж вступает в алхимический брак с Западом (психический больной Просто Мария — с Шварценегером). В другом — в алхимический брак с Востоком (Сердюк — с японцем Кавибатой). Один из миров — это мир главного героя, Петра Пустоты, который вместе с Василием Ивановичем Чапаевым и с Анной воюет на Восточном фронте (центральный мир повествования). Четвертый мир (рассказчик — свихнувшийся бандит Володин) сам распадается на четыре составляющие части личности рассказчика: внутренний подсудимый, внутренний прокурор, внутренний адвокат и «тот, кто от вечного кайфа прется». Повторная четверица как бы усиливает центральную символику произведения для тех читателей, которые не поняли её из символической фигуры четырех больных в одной палате.
Архетип четверицы, несмотря на формальную простоту сюжета (сумасшедший выписывается из больницы, потому что переживает прозрение, хотя и не то, на которое рассчитывал врач, а именно: больной приходит к выводу, что этот мир иллюзорен), придает произведению глубину, многоплановость.
В тексте обильно представлена и символика, так сказать, второго ряда. Например, фрагмент: «Мы оказались на идущей в гору грунтовой дороге. С левого её края начинался пологий обрыв, а справа вставала выветрившаяся каменная стена удивительно красивого бледно-лилового оттенка», — представляет собой цепь символов, являющихся в сновидениях, которые называют великими сновидениями. Обрыв слева тут означает бессознательное человека, каменная гора справа — это сознание. Подъем символизирует сложность погружения в бессознательное (мешает сознание).
Конечно, Пелевин сам не придумывает всю философскую подоплеку своего произведения. Это же художественный текст. Явным заимствованием являются манипуляции барона Юнгерна с Петькой; они удивительно точно повторяют ритуалы Дона Хуана, учителя Карлоса Кастанеды.
В качестве параллельного сюжета повествования Пелевин намеренно берет жизнь и мысли Василия Ивановича Чапаева. Тут автор совмещает простоту затертых до дыр народной молвой анекдотических образов с философской глубиной и задушевностью бесед этих же персонажей книги. Это противопоставление подготавливает читателя к восприятию основного конфликта произведения, конфликта между реальностью и представлением о ней. Существует ли реально этот мир? Он не более реален, чем тот Василий Иванович, который живет в анекдотах.
Если Айвазовский расписывается на обломке мачты, болтающейся среди волн, то у Пелевина мы встречаем своеобразную подпись, описание стиля писательской работы. В сцене знакомства Петра Пустоты со своей медицинской картой автор по сути дела говорит не о персонаже повествования, а о себе самом, что «его мысль, «как бы вгрызаясь, углубляется в сущность того или иного явления».
Страница: [ 1 ]
Рецензии на книгу Чапаев и Пустота
Дураки мудрецом почитают меня.Видит Бог: я не тот, кем считают меня.О себе и о мире я знаю не большеТех глупцов, что усердно читают меня.
О.Хайям
Не знаю, почему раньше не читала Пелевина? Просматривая восторженные или негативные рецензии, никогда не возникало желания тут же взяться за его книги. То ли недостаточно хвалили, то ли не особо эмоционально ругали, чтобы все бросить и туда – к цукебринам, насекомым, t и generation п.
И вот #флешмоб_Пелевин. Когда, если не сейчас? Поехали!….Первое препятствие – на тех сайтах, где я читаю книги “автор закрыл доступ”. Ладно, нашлось одно открытое место. Читаю. Дохожу до середины и снова-здорово – “автор закрыл…”. Последний приют – сайт Самого….
Решила добавить цитату – “нельзя у нас копировать текст, давайте сделаем вид, что ничего не произошло”!!! А давайте сделаем вид, что я эту книгу не читала и об авторе ничего не слышала. Потому что, если верить Пелевину, то вокруг меня – пустота. А сама я – нигде. Все-все вокруг – это мое воображение.
“Нет ничего. И даже этого «нет» тоже нет.”
Вот об этом вся книга. А раз уж все воображаемое, то можно любой бред выдать за мои собственные фантазии. @meligan – описывал книги Пелевина, как винегрет. Мне лично попались только объедки от вполне годных блюд, смешанных в помойном ведре этой книги.
Чапаев, в бархатном пиджаке, пьет шампанское, слушает Шаляпина (не постоянно, но все-таки) и несет свет (или мрак) философии в и без того непростое душевное здоровье Петьки.
Петька – поэт , отбросивший “тайную свободу русского интеллигента” и теперь хихикающий открыто – с браунингом в руках.
Анна – пулеметчица и просто красавица(в Петькином понимании, конечно), которая готова простить мужчине многое, кроме разве что запаха лука изо рта.
Виктор Олегович Пелевин. Чапаев и Пустота
Одна из фундаментальных вещей Пелевина построена вокруг одного из самых фундаментальных психологических образов, вокруг архетипа квадрицы. В одной палате психиатрической больницы лежат четверо больных. Каждый поочередно рассказывает свою историю или, точнее, не историю, а описывает свой мир.
В одном из миров соответствующий персонаж вступает в алхимический брак с Западом (психический больной Просто Мария — с Шварценегером). В другом — в алхимический брак с Востоком (Сердюк — с японцем Кавибатой).
Один из миров — это мир главного героя, Петра Пустоты, который вместе с Василием Ивановичем Чапаевым и с Анной воюет на Восточном фронте (центральный мир повествования).
Четвертый мир (рассказчик — свихнувшийся бандит Володин) сам распадается на четыре составляющие части личности рассказчика: внутренний подсудимый, внутренний прокурор, внутренний адвокат и «тот, кто от вечного кайфа прется». Повторная четверица как бы усиливает центральную символику произведения для тех читателей, которые не поняли её из символической фигуры четырех больных в одной палате.
Архетип четверицы, несмотря на формальную простоту сюжета (сумасшедший выписывается из больницы, потому что переживает прозрение, хотя и не то, на которое рассчитывал врач, а именно: больной приходит к выводу, что этот мир иллюзорен), придает произведению глубину, многоплановость.
В тексте обильно представлена и символика, так сказать, второго ряда. Например, фрагмент: «Мы оказались на идущей в гору грунтовой дороге.
С левого её края начинался пологий обрыв, а справа вставала выветрившаяся каменная стена удивительно красивого бледно-лилового оттенка», — представляет собой цепь символов, являющихся в сновидениях, которые называют великими сновидениями.
Обрыв слева тут означает бессознательное человека, каменная гора справа — это сознание. Подъем символизирует сложность погружения в бессознательное (мешает сознание).
Конечно, Пелевин сам не придумывает всю философскую подоплеку своего произведения. Это же художественный текст. Явным заимствованием являются манипуляции барона Юнгерна с Петькой; они удивительно точно повторяют ритуалы Дона Хуана, учителя Карлоса Кастанеды.
В качестве параллельного сюжета повествования Пелевин намеренно берет жизнь и мысли Василия Ивановича Чапаева.
Тут автор совмещает простоту затертых до дыр народной молвой анекдотических образов с философской глубиной и задушевностью бесед этих же персонажей книги.
Это противопоставление подготавливает читателя к восприятию основного конфликта произведения, конфликта между реальностью и представлением о ней. Существует ли реально этот мир? Он не более реален, чем тот Василий Иванович, который живет в анекдотах.
Если Айвазовский расписывается на обломке мачты, болтающейся среди волн, то у Пелевина мы встречаем своеобразную подпись, описание стиля писательской работы.
В сцене знакомства Петра Пустоты со своей медицинской картой автор по сути дела говорит не о персонаже повествования, а о себе самом, что «его мысль, «как бы вгрызаясь, углубляется в сущность того или иного явления».
Благодаря такой особенности своего мышления в состоянии «анализировать каждый задаваемый вопрос, каждое слово, каждую букву, раскладывая их по косточкам».
В книге «Чапаев и Пустота» есть немало любопытных и нравоучительных мест.
Мне больше всего запомнилась как бы рекомендация автора, как литератору вести себя с некоторыми критиками: «Будучи вынужден по роду своих занятий встречаться со множеством тяжелых идиотов из литературных кругов, я развил в себе способность участвовать в их беседах, не особо вдумываясь в то, о чем идет речь, но свободно жонглируя нелепыми словами…»
Источник: https://MirZnanii.com/a/124294/viktor-olegovich-pelevin-chapaev-i-pustota
Краткое содержание Чапаев и Пустота – Пелевин Виктор
Чапаев и Пустота Краткое содержание романа Одна из фундаментальных вещей Пелевина построена вокруг одного из самых фундаментальных психологических образов, вокруг архетипа квадрицы. В одной палате психиатрической больницы лежат четверо больных. Каждый поочередно рассказывает свою историю или, точнее, не историю, а описывает свой мир. В одном из миров соответствующий персонаж вступает в алхимический брак с Западом (психический больной Просто Мария – с Шварценегером). В другом – в алхимический брак с Востоком (Сердюк – с японцем
Кавибатой). Один из миров – это мир главного героя, Петра Пустоты, который вместе с Василием Ивановичем Чапаевым и с Анной воюет на Восточном фронте (центральный мир повествования). Четвертый мир (рассказчик – свихнувшийся бандит Володин) сам распадается на четыре составляющие части личности рассказчика: внутренний подсудимый, внутренний прокурор, внутренний адвокат и “тот, кто от вечного кайфа прется”. Повторная четверица как бы усиливает центральную символику произведения для тех читателей, которые не поняли ее из символической фигуры четырех больных в одной палате. Архетип четверицы, несмотря на формальную простоту сюжета (сумасшедший выписывается из больницы, потому что переживает прозрение, хотя и не то, на которое рассчитывал врач, а именно: больной приходит к выводу, что этот мир иллюзорен), придает произведению глубину, многоплановость. В тексте обильно представлена и символика, так сказать, второго ряда. Например, фрагмент: “Мы оказались на идущей в гору грунтовой дороге. С левого ее края начинался пологий обрыв, а справа вставала выветрившаяся каменная стена удивительно красивого бледно-лилового оттенка”, – представляет собой цепь символов, являющихся в сновидениях, которые называют великими сновидениями. Обрыв слева тут означает бессознательное человека, каменная гора справа – это сознание. Подъем символизирует сложность погружения в бессознательное (мешает сознание). Конечно, Пелевин сам не придумывает всю философскую подоплеку своего произведения. Это же художественный текст. Явным заимствованием являются манипуляции барона Юнгерна с Петькой; они удивительно точно повторяют ритуалы Дона Хуана, учителя Карлоса Кастанеды. В качестве параллельного сюжета повествования Пелевин намеренно берет жизнь и мысли Василия Ивановича Чапаева. Тут автор совмещает простоту затертых до дыр народной молвой анекдотических образов с философской глубиной и задушевностью бесед этих же персонажей книги. Это противопоставление подготавливает читателя к восприятию основного конфликта произведения, конфликта между реальностью и представлением о ней. Существует ли реально этот мир? Он не более реален, чем тот Василий Иванович, который живет в анекдотах. Если Айвазовский расписывается на обломке мачты, болтающейся среди волн, то у Пелевина мы встречаем своеобразную подпись, описание стиля писательской работы. В сцене знакомства Петра Пустоты со своей медицинской картой автор по сути дела говорит не о персонаже повествования, а о себе самом, что “его мысль, “как бы вгрызаясь, углубляется в сущность того или иного явления”. Благодаря такой особенности своего мышления в состоянии “анализировать каждый задаваемый вопрос, каждое слово, каждую букву, раскладывая их по косточкам”. В книге “Чапаев и Пустота” есть немало любопытных и нравоучительных мест. Мне больше всего запомнилась как бы рекомендация автора, как литератору вести себя с некоторыми критиками: “Будучи вынужден по роду своих занятий встречаться со множеством тяжелых идиотов из литературных кругов, я развил в себе способность участвовать в их беседах, не особо вдумываясь в то, о чем идет речь, но свободно жонглируя нелепыми словами… “
