4.5
Средняя оценка: 4.5
Всего получено оценок: 23.
4.5
Средняя оценка: 4.5
Всего получено оценок: 23.
Н. С. Гумилёв с детства грезил о дальних краях. Повзрослев, он осуществил свою мечту, мотивы же путешествий появились в его творчестве задолго до того, как поэт побывал в экзотических странах. Стихотворению о мореплавателях посвящена эта статья. Изучают его в 5 классе. Предлагаем ознакомиться с кратким анализом «Капитаны» по плану.
Материал подготовлен совместно с учителем высшей категории Ильиной Галиной Сергеевной.
Опыт работы учителем русского языка и литературы — 36 лет.
Краткий анализ
История создания – произведение было написано в 1909 г., когда поэт гостил у Максимилиана Волошина в Коктебеле.
Тема стихотворения – жизнь и приключения мореплавателей.
Композиция – «Капитаны» – цикл, состоящий из четырёх стихотворений, каждое из которых посвящено определённому аспекту жизни моряков. Соответственно, по смыслу стихотворение делится на четыре части.
Жанр – условно можно назвать элегией, хотя это романтические лирические стихотворения о дальних морских путешествиях, какими их может представлять мечтательный юноша, прочитавший много “флибустьерских” романов.
Стихотворный размер – первое стихотворение написано трёхстопным анапестом, второе – четырёхстопным амфибрахием, третье – четырёхстопным хореем, четвёртое – четырёхстопным ямбом; рифмовка перекрёстная АВАВ.
Метафоры – «солью моря пропитана грудь», «безумствует море», «какие наркозы когда-то рождала для вас глубина».
Эпитеты – «быстрокрылые корабли», «дерзостный путь», «трепещущий мостик», «острый, уверенный взгляд», «многозвездная ночь».
Сравнения – «как смерть, бледны его товарищи».
«Капитаны» Н.Гумилев
«Капитаны» Николай Гумилев
На полярных морях и на южных, По изгибам зеленых зыбей, Меж базальтовых скал и жемчужных Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны, Открыватели новых земель, Для кого не страшны ураганы, Кто изведал мальстремы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий, — Солью моря пропитана грудь, Кто иглой на разорванной карте Отмечает свой дерзостный путь
И, взойдя на трепещущий мостик, Вспоминает покинутый порт, Отряхая ударами трости Клочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет, Так что сыпется золото с кружев, С розоватых брабантских манжет.
Пусть безумствует море и хлещет, Гребни волн поднялись в небеса, Ни один пред грозой не трепещет, Ни один не свернет паруса.
Разве трусам даны эти руки, Этот острый, уверенный взгляд Что умеет на вражьи фелуки Неожиданно бросить фрегат,
Меткой пулей, острогой железной Настигать исполинских китов И приметить в ночи многозвездной Охранительный свет маяков?
Вы все, паладины Зеленого Храма, Над пасмурным морем следившие румб, Гонзальво и Кук, Лаперуз и де-Гама, Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий, Синдбад-Мореход и могучий Улисс, О ваших победах гремят в дифирамбе Седые валы, набегая на мыс!
А вы, королевские псы, флибустьеры, Хранившие золото в темном порту, Скитальцы арабы, искатели веры И первые люди на первом плоту!
И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет, Кому опостылели страны отцов, Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет, Внимая заветам седых мудрецов!
Как странно, как сладко входить в ваши грезы, Заветные ваши шептать имена, И вдруг догадаться, какие наркозы Когда-то рождала для вас глубина!
И кажется — в мире, как прежде, есть страны, Куда не ступала людская нога, Где в солнечных рощах живут великаны И светят в прозрачной воде жемчуга.
С деревьев стекают душистые смолы, Узорные листья лепечут: «Скорей, Здесь реют червонного золота пчелы, Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»
И карлики с птицами спорят за гнезда, И нежен у девушек профиль лица… Как будто не все пересчитаны звезды, Как будто наш мир не открыт до конца!
Только глянет сквозь утесы Королевский старый форт, Как веселые матросы Поспешат в знакомый порт.
Там, хватив в таверне сидру, Речь ведет болтливый дед, Что сразить морскую гидру Может черный арбалет.
Темнокожие мулатки И гадают, и поют, И несется запах сладкий От готовящихся блюд.
А в заплеванных тавернах От заката до утра Мечут ряд колод неверных Завитые шулера.
Хорошо по докам порта И слоняться, и лежать, И с солдатами из форта Ночью драки затевать.
Иль у знатных иностранок Дерзко выклянчить два су, Продавать им обезьянок С медным обручем в носу.
А потом бледнеть от злости Амулет зажать в полу, Вы проигрывая в кости На затоптанном полу.
Но смолкает зов дурмана, Пьяных слов бессвязный лет, Только рупор капитана Их к отплытью призовет.
Но в мире есть иные области, Луной мучительной томимы. Для высшей силы, высшей доблести Они навек недостижимы.
Там волны с блесками и всплесками Непрекращаемого танца, И там летит скачками резкими Корабль Летучего Голландца.
Ни риф, ни мель ему не встретятся, Но, знак печали и несчастий, Огни святого Эльма светятся, Усеяв борт его и снасти.
Сам капитан, скользя над бездною, За шляпу держится рукою, Окровавленной, но железною, В штурвал вцепляется — другою.
Как смерть, бледны его товарищи, У всех одна и та же дума. Так смотрят трупы на пожарище, Невыразимо и угрюмо.
И если в час прозрачный, утренний Пловцы в морях его встречали, Их вечно мучил голос внутренний Слепым предвестием печали.
Ватаге буйной и воинственной Так много сложено историй, Но всех страшней и всех таинственней Для смелых пенителей моря —
О том, что где-то есть окраина — Туда, за тропик Козерога! — Где капитана с ликом Каина Легла ужасная дорога.
Анализ стихотворения Гумилева «Капитаны»
Николай Гумилев в душе был романтиком и мечтал о дальних странах. Ему удалось осуществить задуманное и побывать в нескольких научных экспедициях. Но за несколько лет до путешествий он создал небольшой цикл стихов под названием «Капитаны», в котором явно прослеживаются нотки ностальгии. Начитавшись книг о жизни моряков, молодой поэт готов был сбежать от серой реальности на край света ради того, чтобы только почувствовать на губах привкус соли и испытать ни с чем не сравнимое чувство свободы.
Цикл «Капитаны» был создан летом 1909 года, когда Николай Гумилев гостил в Коктебеле у Максимилиана Волошина. Существует версия, что он был написан совместно с группой поэтов, которые обсуждали каждую строчку. Однако, по воспоминаниям Алексея Толстого, поэт несколько дней подряд запирался в своей комнате, работая над «Капитанами», а уж после представил стихи на суд своих друзей.
Цикл состоит из четырех произведений, которые объединены общей идеей романтики и путешествий. В первом из стихотворений Гумилев восхищается тем, как «меж базальтовых скал и жемчужных шелестят паруса кораблей». Образ «открывателей новых земель» настолько мил поэту, что он мысленно путешествует с ними и в собственных фантазиях переживает все те испытания, которые проходят его герои. Прокладывание пути на карте, подавление корабельного бунта, встречи с пиратами и школа выживания во время шторма – все эти составляющие морской жизни вдохновляют автора и заставляют его мечтать о подвигах. Мужество людей, которые каждый день ведут борьбу с морской стихией, не может оставить Гумилева равнодушным. «Разве трусам даны эти руки, этот острый, уверенный взгляд?», — вопрошает поэт.
Второе стихотворение цикла – гимн первооткрывателям и пиратам, которые не представляют себе спокойную жизнь на суше. Их влечет опасность и необходимость постоянно рисковать ради достижения собственных целей. «Как странно, как сладко входить в ваши грёзы, заветные ваши шептать имена», — отмечает автор. Ему кажется, что «в мире, как прежде, есть страны, куда не ступала людская нога». И именно себя Гумилев видит в качестве того человека, который когда-нибудь совершит новое открытие и побывает там, где «розы краснее, чем пурпур царей».
Однако как бы не манили моряков новые страны, они рано или поздно возвращаются в родной порт, переполненные новыми впечатлениями. И именно встрече с родиной посвящено третье стихотворение цикла «Капитаны». Суша дарит им то, чего они были лишены в своих странствиях. Женщины, пивные, игра в карты и кости, попытки узнать свою судьбу у гадалки… Но когда «смолкает зов дурмана», каждый моряк вспоминает о своем истинном предназначении. И тогда для него нет ничего важнее, чем «рупор капитана», который вновь зовет к отплытию.
Финальное стихотворение цикла посвящено морским легендам и загадкам, одной из которых является история о Летучем Голландце – корабле-призраке. Он является символом смерти и предвещает ее каждому, кто столкнется с этим призраком в море. У автора нет ответа на вопрос, откуда взялся этот корабль и какие цели он преследует. Но очевидно одно – легенда о Летучем Голландце является самой жуткой, и от этого еще более привлекательной в глазах каждого истинного моряка. Правда, Гумилев все же дает свою трактовку подобному мифу, отмечая, что корабль-призрак указывает каждому дорогу к краю мира. Туда, «где капитана с ликом Каина легла ужасная дорога». Она ведет лишь в одну сторону, но тот, кто рискнет пойти по ней до конца, сможет узнать тайны мироздания, хотя и заплатит за это собственной жизнью. И поэт убежден, что у каждого капитана в жизни наступает такой момент, когда он мечтает встретить на бескрайних просторах Летучего Голландца.
На поэтическом небосклоне серебряного века Николай Гумилев выделяется значительностью свершившейся в его лирике эволюции. Шаг за шагом лирика поэта последовательно углублялась, а рост формального мастерства был лишь внешним выражением внутреннего роста его лирического героя. Между стихотворениями первых трех сборников Гумилева и его последней поэтической книгой «Огненный столп» ощущается не только явная преемственность, но и серьезный контраст, который иногда интерпретируется как разрыв и даже как неожиданная метаморфоза.
Чтобы убедиться в этом, сопоставим первое стихотворение цикла «Капитаны» (опубликовано в 1909 году в журнале «Аполлон»), и «Канцону вторую», вошедшую в последний сборник Н. Гумилева «Огненный столп».
Первое стихотворение стало своеобразной визитной карточкой поэта.Воображение поэта создало в нем романтический образ капитанов, яркую живописную проекцию представлений об идеале современного человека. Его влечет линия отступающего горизонта и призывное мерцание далекой звезды. Он стремится бежать прочь от домашнего уюта и будней цивилизации. Первозданный, свежий мир обещает ему приключения, радость открытий и хмельной вкус победы.
Герой Гумилева пришел в этот мир не мечтательным созерцателем, но волевым участником творящейся на его глазах жизни. Потому действительность состоит для него из сменяющих друг друга моментов преследования, борьбы, преодоления.
Автор так захвачен поэтизацией волевого импульса, что не замечает, как грамматическое множественное число («ведут капитаны») в пределах одного сложного предложения меняется на единственное число («кто. отмечает. вспоминает. или. рвет»). Общий «морской» фон стихотворения создается размашистыми условно-романтическими контрастами («полярные — южные», «базальтовые — жемчужные», «мальстремы — мель»). Крупным планом подаются «изысканные» предметные подробности («клочья пены с высоких ботфорт», «золото. с розоватых брабантских манжет»).
«Капитаны» построены как поэтическое описание живописного полотна. В центре живописной композиции -вознесенный над стихией и толпой статистов-матросов сильный человек. Морской фон прописан с помощью стандартных приемов художественной маринистики («скалы», «ураганы», «клочья пены», «гребни волн»).
Однако во внешнем облике капитана больше аксессуаров театральности, нарочитого дендизма, чем конкретных примет рискованной профессии. В нем — никакого намека на тяготы корабельного быта, даже метонимия «соль моря», попадая в один ряд с модной «тростью», эффектными «высокими ботфортами» и декоративными «кружевами», воспринимается как живописное украшение.
На фоне символистской образности ранние стихотворения Гумилева выглядят более конкретными и сочными. Они выстроены по законам риторической ясности и композиционного равновесия (ясность и равновесие — еще два важных стилевых принципа акмеизма). Однако большая степень предметности, которая заметна в «Капитанах», сама по себе не гарантировала приближения поэта к социально-исторической реальности и тем более — содержательного углубления лирики.
Постепенно менялся тип лиризма. На смену интимно-исповедальной приходило опосредованное выражение, избегавшее открытой рефлексии, когда поэт «переводил» свое настроение на язык видимых, отчетливых, подчас отвлеченных, образов.
Ранний Гумилев отчетливо стремился к формальному совершенству стиха. Он чуждался трудноуловимого, летучего, передаваемого с большой натяжкой. Поначалу подобное самоограничение сыграло свою положительную роль. Гумилев сумел найти свою тему и постепенно выработать свой собственный стиль, что помогло ему миноватьучасти стихотворцев-эпигонов символизма.
Самое удивительное, что позднее его творчество обнаруживает «тайное родство» с наследием символистской эпохи.
«Канцона вторая» из сборника «Огненный столп» выдержана уже совсем в иной, более трагичной, тональности в отличие от романтики странствий и героических порывов «Капитанов». Если ранний Гумилев чуждался личностных признаний, то в сборнике «Огненный столп» именно жизнь души и тревоги сознания составляют содержательное ядро стихотворений.
Слово «канцона» (итал. — «песня») в заголовке использовано не в стиховедческом, а в самом общем значении — обозначено лирическое, исповедальное качество стихотворения.
Главный мотив «Канцоны» — ощущение двоемирия, интуиция о жизни иной, исполненной смысла и красоты, в отличие от «посюстороннего» мира — мира «гниющего водоема» и пыльных дорог. Организующее начало «здешнего» теневого мира -грубая власть времени. Разворачивая метафору «плена времени», поэт использует вереницу олицетворений. Так, лето механически листает «страницы дней», маятник оказывается палачом «заговорщиц-секунд», придорожные кусты одержимы жаждой смерти. На всем лежит печать повторяемости, безжизненности, томительной безысходности.
Самый экспрессивный образ «теневой» жизни создается неожиданной «материализацией» категории времени во второй строфе. В качестве составных частей единого образа использованы семантически и стилистически разнородные элементы: физиологически конкретные «головы» принадлежат абстрактным «секундам», движение маятника проливает кровь. Метафора будто стремится забыть о своей переносности и обрасти неметафорической плотью. Такие сочетания логически несочетаемых предметов и признаков — характерная черта сюрреалистического стиля. В реальном мире невозможно истинное чудо и настоящая, искренняя, неподдельная красота. Это сполна подтверждается в третьей строфе — «не приведет единорога // Под уздцы к нам белый серафим».
Прежнему стилю Н. Гумилева была свойственна крайне декоративная, высоко эстетичная предметность. В стихах же последнего сборника фигурирует материальность, а фактурность разнородных деталей служит совсем не орнаментальным целям. Земное существование утратило для лирического героя самоценность, а былая праздничностьявляет налицо ограниченность, скудность земной жизни.
Монолог лирического героя в «Канцоне» обращен к родственной ему душе. Именно интимная связь двух душ становится источником метафизической интуиции героя. Предметная конкретность в финале стихотворения уступает место «символистскому» способу выражения. Это образы-символы «огненного дурмана» и «ветра из далеких стран», лишенные «вещности» сочетания «все сверканье, все движенье», интонация недоговоренности.
В «Канцоне второй» образная живописность уступила место выразительным задачам. Стихотворение воспринимается как непосредственная лирическая исповедь поэта, обнаженный до максимума «пейзаж души» скорбящей, раненой. Поздний этап поэзии Гумилева подтвердил один из ключевых тезисов, высказанных им в статье «Читатель»: «Поэзия и религия — две стороны одной и той же монеты. И та, и другая требуют от человека духовной работы. Но не во имя практической цели, как этика и эстетика, а во имя высшей, неизвестной им самим».
Другие новости по теме:
История создания
Анализируемое стихотворение относится к раннему периоду творчества Н. Гумилёва. Поэт создал его, когда гостил у своего друга Максимилиана Волошина в Коктебеле в 1909 г. Очевидцы вспоминали, что цикл был написан за несколько вечеров. Видимо, так сильно вдохновила Николая Степановича морская природа Коктебеля.
Существует мнение, что «Капитаны» – коллективное творение нескольких поэтов, гостивших у Волошина. Эта версия была опровергнута А. Толстым. Он вспоминал, как несколько вечеров подряд Гумилёв работал над стихами, запираясь в комнате, чтобы ему не мешали. После напряжённого творческого процесса Николай Степанович прочитал стихотворения друзьям.
Тема
В стихотворении автор раскрыл тему морских путешествий, характерную для литературы эпохи романтизма. В центре произведения образ моряка. Он собирательный и многоликий, в каждом произведении цикла открывается его определённая грань.
В первой части создается обобщённый образ капитана. Это смелый, сильный человек, который всегда готов бросить вызов морской стихии и о.
Лирический герой восхищается опытным мореплавателем, который не боится мели и урагана. Капитан – настоящий лидер, который быстро справляется с бунтом на борту. Стоит ему вытащить пистолет, как его команда прекращает бунтовать и начинает слаженно работать, штурмуя безумствующее море.
Вторую часть Н. Гумилёв посвятил всем путешественникам и первооткрывателям. В ней он перечисляет имена наиболее известных мореплавателей. Он не забывает ни об одном поколении смельчаков, упоминая даже о людях «на первом плоту». Поэт уверен, что этим людям опостылели родные края, поэтому они и отправились на поиски приключений.
О пребывании моряков на суше автор рассказывает в третьем произведении цикла. Создано оно в духе пиратских романов. Причалив к берегу, моряки спешат в таверны, где за бутылкой сидра рассказывают о том, что видели в далёких краях. Гулянья продолжаются «от заката до утра». Моряки, привыкшие к свободе, не прочь порезвиться и за пределами таверны. Они затевают драки, продают знатным иностранкам обезьянок и играют в карты. Веселье прекращается, как только покорители морей слышат рупор капитана.
Четвёртая часть основана на легенде о Корабле Летучего Голландца. Согласно преданию, он сотни лет бороздит морские просторы. За штурвалом корабля-призрака капитан с окровавленной рукой, а члены его команды бледны, «как смерть». Автор уверен, что таинственный капитан указывает путь, ведущий к краю моря.
На море Стихотворение Николая Гумилева
Закат. Как змеи, волны гнутся, Уже без гневных гребешков, Но не бегут они коснуться Непобедимых берегов. И только издали добредший Бурун, поверивший во мглу, Внесется, буйный сумасшедший, На глянцевитую скалу. И лопнет с гиканьем и ревом, Подбросив к небу пенный клок. Но весел в море бирюзовом С латинским парусом челнок; И загорелый кормчий ловок, Дыша волной растущей мглы И — от натянутых веревок — Бодрящим запахом смолы.
Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. Москва: Современник, 1989.
Средства выразительности
Чтобы оригинально интерпретировать тему путешествий и приключений мореплавателей, Н. Гумилев использовал средства выразительности. Они же помогли создать собирательный образ отважного моряка. В тексте есть метафоры – «солью моря пропитана грудь», «безумствует море», «какие наркозы когда-то рождала для вас глубина»; эпитеты – «быстрокрылые корабли», «дерзостный путь», «трепещущий мостик», «острый, уверенный взгляд», «многозвездная ночь» и сравнение – «как смерть, бледны его товарищи».
