Кен Кизи Роман «Пролетая над гнездом кукушки» Краткое содержание
Культовая книга американского писателя Кена Кизи опубликована в 1962 году и по праву считается одной из лучших эпохи «детей цветов». Его влияние на мировоззрение целого поколения трудно переоценить. Спустя год роман был адаптирован для театра. В 1975-м на экраны вышел одноименный оскароносный фильм режиссера Милоша Формана с Джеком Николсоном в главной роли.
В начале третьего тысячелетия издание Time включило самое известное сочинение Кизи в список сотни лучших англоязычных сочинений за последнее столетие.
История[ | ]
Заголовком книги послужила последняя строчка детской считалки[1] (Эпиграфом также вынесены две последние строчки):
Vintery, mintery, cutery, corn,
Apple seed, and apple thorn; Wire, brier, limber lock, Three geese in a flock, One flew east, one flew west,And one flew over the cuckoo’s nest.
Русский вариант:
Не моргай. Не зевай, не моргай,
Тетка удила цыплят, Гуси по небу летят… В целой стае три гуся… Летят в разные края, Кто из дому, кто в дом, Кто над кукушкиным гнездом… Гусь тебе кричит: води…Два-три, выходи.перевод Андрея Сергеева
Роман был адаптирован для театральной постановки Дейлом Вассерманом в 1963 году.
Знаменитая экранизация романа 1975 года критиковалась Кеном Кизи, в частности из-за того, что в фильме «рассказчик», которым в романе является Вождь Бромден, отодвинут на второй план.[источник не указан 825 дней
]
Журнал Time включил этот роман в свой список 100 лучших англоязычных произведений с 1923 по 2005 год[2].
Роман неоднократно подвергался попыткам запрета на территории Соединенных Штатов Америки, наряду с такими произведениями как «Великий Гэтсби», «Улисс» и «Над пропастью во ржи»[3].
Очень краткий пересказ романа «Пролетая над гнездом кукушки»
События, описываемые в романе «Полет над гнездом кукушки» (это сочетание пришло из детской считалочки), происходят в психиатрической больнице города Сейлем в штате Орегон. В роли рассказчика выступает один из ее пациентов – индеец высокого роста по прозвищу Вождь. Этот персонаж выдает себя за глухонемого, что помогает ему присутствовать безмолвным наблюдателем и аналитиком событий, происходящих внутри заведения. Ярчайшим персонажем романа является своеобразный пациент Рэндл Макмерфи. Он переведен в дурдом из тюрьмы, и, вероятнее всего, симулирует психическое расстройство во избежание каторжных работ. Прочие герои представлены автором больше не как душевнобольные, а как нормальные люди, изолированные от глубоко больного общества.
Список действующих лиц и характеристика героев романа «Пролетая над гнездом кукушки»
В список основных персонажей книги входят:
- Бромден по прозвищу Вождь – пациент огромного роста. Родился в союзе белой женщины и индейца. Притворяется глухонемым и слабоумным, спасаясь от жесткой американской реальности.
- Рэндл Патрик Макмерфи – свободолюбивый парень, попавший в психушку по инициативе тюремного начальства. Бунтарь по натуре, завсегдатай каталажек, срок отбывал в колонии. Пытается расшевелить инертных больных, смирившихся со своей участью, пробует некоторых из них, не самых безнадежных, научить наслаждаться жизнью.
- Мисс Гнусен – медсестра, вступающая в моральное единоборство с Макмерфи. Является олицетворение бездушной Системы. Личная жизнь у нее не сложилась, что проявляется в деспотизме при общении с пациентами.
Среди прочих героев романа – медперсонал клиники и ее обитатели – мистер Хардинг, Билли Биббит, Чесвик и многие другие.
Краткое содержание романа «Пролетая над гнездом кукушки» подробно по частям
Часть 1
Повествование ведется от лица высокого индейца Бромдена по прозвищу Вождь. Еще его называют «шваброй» за то, что ему приходится постоянно мести пол. Пребывание Бромдена в психиатрической больнице длится уже не первый год, и он сделал определенные выводы: система содержания больных и психически неустойчивых людей в Америке не помогает им, а еще больше их уродует и калечит. Исправление производится по своеобразной методике, с помощью которой многие пациенты возвращаются в обычную жизнь полностью подавленными и безвольными.
Многое в учреждении меняется тогда, когда в него попадает неунывающий Рэндл Патрик Макмерфи – рубаха-парень, бродяга, успевший отбыть не один срок в тюрьме. На начальство колонии, в которой пребывал в последнее время, Макмерфи произвел впечатление психопата, и его решили упрятать в психлечебницу. Самого Рэндла поворот в судьбе только обрадовал: он собрался весело провести здесь время, отсидеться, немного заработать на карточных играх с наивными пациентами.
Медицинский персонал пытается выставить напоказ свои либеральные принципы. Якобы все проблемы, возникающие у пациентов, решаются демократическими способами. Тут проводятся собрания, мнение практически каждого внимательно выслушивается, администрация проводит экскурсии по своему заведению, демонстрируя, что подопечных неплохо кормят, персонал с ними внимателен. Все проблемы решаются путем голосования на совете, возглавляемым Хардингом – человеком с высшим образованием.
Макмерфи сразу же вступает в конфликт со старшей медсестрой – мисс Гнусен. Он, по мнению строгой дамы, нарушает размеренную жизнь общины, обыгрывает больных в карты, цинично высмеивает собрания, на которых под контролем властной женщины пациенты обсуждают личную жизнь тех или иных пациентов. Макмерфи подбивает своих товарищей совершить побег, разбив окно и разорвав сетку тяжелым пультом. В запале он бьется об заклад, что вполне может это осуществить. Когда задумка провалилась, Рэндл заявил, что он хотя бы попытался.
Новым камнем преткновения в противостоянии Макмерфи и мисс Гнусен стал телевизор. Мужчина просит нарушить график его просмотра ради чемпионата по бейсболу. Проходит голосование, и двадцать человек из сорока в отделении выступают за предложение Макмерфи. Однако сестра объясняет: для принятия решения не хватает большинства хотя бы в один голос, она не берет в расчет того, что остальные двадцать больных совсем ничего не соображают. Руку с опозданием поднимает Вождь – все, собрание объявляется закрытым. Тогда Макмерфи самовольно включает «ящик» и не отходит от него даже тогда, когда мисс Гнусен отключает телевизор от сети. Он и его сподвижники «смотрят» бейсбол на пустом экране.
Часть 2
Немного врачам потребовалось времени, чтобы убедиться: с Макмерфи они намучаются, его между собой они так и называют – «фактор беспорядка». Всплывает предложение о переводе беспокойного пациента в отделение для буйных, но мисс Гнусен этого не допускает. Женщине необходимо самой морально сломить его, доказать при всех в отделении, что идейный противник вовсе не герой-мятежник, а всего лишь эгоист, пытающийся добиться личного комфорта.
Между тем влияние Макмерфи на других пациентов все возрастает. Вождь замечает, что «репрессивная машина» дает сбои. Такой позитивной атмосферы в отделении не было никогда. Однако вскоре Бромден становится свидетелем того, как бунтарский пыл Макмерфи постепенно стремится к нулю. Все дело в том, что Рэндл открыл для себя печальную вещь: в колонию он угодил на конкретный срок, а в психушке может пребывать до бесконечности. Как решат доктора, так и будет – его судьба в их руках. Поэтому он осторожен в высказываниях, перестает заступаться за других пациентов отделения. Но бунтарский дух Макмерфи «переселяется» в больного по имени Чесвик, который борется с начальством за право курить сигареты в любое время и в любом количестве. Чесвика отправляют в отделение для буйных, а после возвращения оттуда он сводит счеты с жизнью.
Макмерфи испытывает потрясение от этой гибели, но еще сильнее его приводит в изумление то, что большинство пациентов лечебницы находится здесь не по принуждению. Он снова вступает в борьбу с мисс Гнусен и воодушевляет пациентов на активное проявление своих чувств. Макмерфи организует баскетбольный турнир, сколачивает сборную из пациентов против команды санитаров. И хотя психи, в конце концов, проигрывают, они на время ощущают себя людьми. Вскоре Макмерфи понимает, что Вождь имитирует глухонемого. Бывший арестант пытается вселить в Бромдена уверенность в себе: индеец под руководством друга приподнимает пульт от пола все выше.
Часть 3
Однажды Рэндл Макмерфи решает вместо прогулки на автобусе по городу отправиться всем отделением к морю на катере удить рыбу. Увещевания мисс Гнусен не помогают, пациенты загорелись увлекательной идеей. Капитан судна отказывается выходить в море без сопроводительных бумаг, тогда психи во главе с Макмерфи угоняют катер и оттягиваются по полной!
Во время круиза стеснительный Билли Биббит сходится с Кэнди, подружкой Макмерфи. Девушка очень нравится парню. Понимая чувства Билли, которому нужно самоутвердиться как мужчине, Макмерфи договаривается с Кэнди о том, что она придет в психбольницу в ближайшую субботу и переспит с робким юношей.
Часть 4
До субботы Макмерфи и Вождь вступают в драку с санитарами, из-за чего попадают в отделение для буйных и подвергаются электрошоку. Рэндл возвращается к своим товарищам перед выходными и готовится встретить Кэнди с подружкой Сэнди и запасом гостинцев.
Гулянка со спиртным переходит границы дозволенного, больные под предводительством Макмерфи громят кабинет мисс Гнусен. Понимая, что инициатору погрома и оргии несдобровать, пациенты предлагают тому скрыться. Макмерфи соглашается, но засыпает от избытка принятого алкоголя. Когда он приходит в себя, то бежать становится невозможным – в отделении появляются санитары.
Мисс Гнусен едва сдерживает ярость при виде бардака в помещениях, вдобавок она не находит в отделении Билли Биббита. Вскоре парня обнаруживают в одном укромном месте в компании с девицей. Мисс Гнусен стыдит Билли и угрожает рассказать обо всем его матери, а она как нужно разберется с сыном Билли. Тот в ужасе от такой перспективы, оправдывается и кричит, что его заставили так поступить…
Не выдержав душевного напряжения, Билли перерезает себе горло. В произошедшем мисс Гнусен винит Макмерфи, которого считает причастным к самоубийствам и Чесвика, и Билли. Макмерфи набрасывается на ненавистную женщину и душит ее. Санитары оттаскивают буяна от медсестры, и та с трудом приходит в себя.
Постепенно больных выписывают домой или переводят в другие отделения. Остаются лишь завсегдатаи, среди них Бромден. Вождь становится свидетелем того, как Макмерфи после лоботомии превращается в овощ. Бромден не может допустить такого унижения жизнелюбивого приятеля. Он душит того подушкой ночью, после чего разбивает окно с решеткой пультом, который пытался приподнять Макмерфи, и вырывается на свободу.
Кен Кизи. Роман «Над кукушкиным гнездом»
Одним из ярких постмодернистских текстов американской словесности 1960-х, иллюстрирующим, в частности, проницаемость границ между двумя основными постмодернистскими течениями (мега- и метапрозой), и вместе с тем одной из вех литературы США второй половины XX века в целом явился роман Кена Кизи (1935–2001) «Над кукушкиным гнездом» (1962).
Кизи — фигура, скандально знаменитая в американской словесности. Он родился в Ла Хунте, штат Колорадо, закончил Орегонский университет, учился в Стэндфордском университете, но бросил его, с головой втянувшись в рискованное предприятие: в качестве добровольного (и оплачиваемого) испытуемого он принимал участие в экспериментах с ЛСД, проводимых в рамках научной программы исследования возможностей применения наркотика в психиатрической практике. Программа вскоре была закрыта правительством, но Кизи еще на полгода остался в психиатрической больнице в качестве санитара и ночного сторожа. Из этого опыта и вырос роман «Над кукушкиным гнездом», яркий, сложный, технически совершенный, абсолютно оригинальный и невероятно актуальный.
Достоинства книги невозможно объяснить никакими свойствами творческой индивидуальности автора — ни одно из последующих произведений, в которых Кизи безуспешно подражал самому себе, даже приблизительно не соответствовало художественному уровню первого романа непрофессионального писателя. Как будто сама едва наступившая эпоха, тревожная, конфликтная, противоречивая, избрала этого ничем не примечательного молодого человека выразителем ее духа. (Кизи, всегда склонный к эпатажу утверждал, что роман целиком был «продиктован» ему, когда он находился в наркотическом трансе).
Книга К. Кизи стала «библией» 60-х, ее персонажи и автор — героями молодежного движения и контркультуры. В ярко размалеванном автобусе Кизи с компанией друзей, называвших себя «Веселыми проказниками», колесил по США, пропагандируя свободу от любых ограничений, сидел в тюрьме за хранение наркотиков, а в 70-е остепенился и поселился — уже до конца жизни — на своем ранчо. Несмотря на то, что Кизи написал около десятка книг, («А порой нестерпимо хочется», 1964; «Песня моряка», 1992; «Последний круг», 1994 и др.), в историю американской литературы он вошел как автор одного произведения. Роман «Над кукушкиным гнездом» явился для 60-х тем же, чем «Над пропастью во ржи» Сэлинджера для 50-х годов: он открыл людям глаза на то, что с ними происходит.
Действие разворачивается в психиатрическом отделении одной из больниц Среднего Запада, и персонажи книги — пациенты «психушки». Выясняется, однако, что они вовсе не сумасшедшие. Просто эти люди по разным причинам не могут приспособиться к жизни в обществе. Один из них (Билли Биббит) заика и болезненно застенчив, другой (Хардинг) мучается чувством неполноценности из-за измен своей жены и т.д. Все они «кролики» и не могут постоять за себя, а этот мир «создан для волков», как объясняет новичку Макмерфи «главный псих» отделения Хардинг. В сумасшедшем доме они оказались добровольно. Причем, они вовсе не симулируют сумасшествие, но, странные люди, они настолько не соответствуют здоровому американскому образу жизни, что общество с готовностью избавляется от них.
При более внимательном прочтении уже эта, сама по себе острая и неожиданная ситуация поворачивается новой стороной, обнаруживая обобщающий, иносказательный план повествования. Психиатрическая клиника, описанная в романе, очень современная, с мягкими креслами, с телевидением, радио, с вежливым персоналом и самоуправлением совета больных — это маленькая модель общества потребления, Америки вообще. Не случайно состав пациентов и персонала пестр в этническом и социальном отношении. Здесь и индеец, и американцы шведского, ирландского, шотландского происхождения, темнокожие санитары и одна из медсестер — японка.
Среди пациентов есть и старики, и молодые, люди с университетским дипломом (Хардинг) и вообще без образования (Джордж-рукомойник). Все они пользуются одинаковыми правами: их прекрасно кормят, водят на прогулки и содержат в чистоте. Многие из них отдают себе отчет в том, что их «свободный выбор» — лишь иллюзия свободы, что их «самоуправление» — фикция, что их жизнь — подобие жизни. Но это плата за комфорт и отсутствие забот. Непомерная плата, как выясняется по ходу действия, ибо здесь ежедневно и ежечасно совершается духовное убийство. Все нестандартные, но живые люди, собравшиеся в клинике, подвергаются чудовищному прессингу, постоянной психологической обработке, цель которой якобы адаптация к условиям общественного бытия, а на деле — стандартизация и нивелировка личности.
Чтобы нивелировать человека, нужно сначала унизить, растоптать его, чему и подчинено все в отделении — железный распорядок дня, вечно грохочущее радио, неусыпный надзор за больными и групповые «терапевтические» обсуждения интимных сторон жизни каждого из пациентов. Наконец, этому служит сама угроза применения радикальных средств «вправления мозгов» — электрошока и лоботомии. Их применяют только к тем, кто не поддается нивелировке и продолжает «выламываться из системы», таким, как главный герой романа Макмерфи. Всего этого достаточно, чтобы держать людей в «кроличьем» состоянии. Они становятся стандартными и легкоуправляемыми. Вот какова она, Америка начала 60-х, — утверждает автор, — взгляните, американцы, и замрите от ужаса!
Сэлинджер показал первые симптомы заболевания. Кизи поставил окончательный диагноз и сделал ряд предписаний. Эти «предписания» связаны с образом Р.П. Макмерфи, сильного и бесшабашного парня с зычным голосом, рыжей шевелюрой и перебитым в драке носом, бабника и балагура. В клинику он направлен на принудительное лечение. Он нестандартен, но по-иному, чем остальные пациенты отделения. Его отличает полная раскрепощенность, безграничный оптимизм и «доверие к себе». Он принципиально не желает подчиняться стандарту и не хочет мириться с тем, что на его глазах унижают и травят других людей, и он начинает борьбу за право человека быть человеком, а не роботом.
Основу сюжета романа и составляют перипетии борьбы Макмерфи с мисс Гнусен, всемогущей старшей медсестрой отделения, воплощением системы. Исход борьбы трагичен: видя, что победить Макмерфи не удастся, его отправляют на лоботомию. Физическая смерть героя воспринимается как избавление его от жалкой участи экспоната-предупреждения: вот что будет с тем, кто затеет бунт!
Книга написана в трагифарсовой тональности. Невероятно смешная местами и жуткая по сути, она не оставляет тем не менее ощущения безысходности. Макмерфи все-таки удалось отстоять товарищей как живых людей, доказать им, что протест возможен. Один за другим «добровольные» пациенты покидают клинику. Структура романа открыта. Он кончается дерзким побегом самого верного из последователей Макмерфи, «принудительного старожила» отделения индейца-полукровки Бромдена, от лица которого и ведется повествование. Основной сюжет несколько осложняется лирическими отступлениями — пассажами-воспоминаниями Бромдена о его индейском детстве и о прошлой добольничной жизни, а также пассажами-снами и галлюцинациями; они, впрочем, очень органичны и не мешают роману читаться «на едином дыхании».
Однако, относительная простота романа обманчива. Это постмодернистский текст, и он буквально насыщен евангельскими, трансценденталистскими, фрейдистскими мотивами и литературными ассоциациями, которые, за редкими исключениями, нигде не выходят на поверхность, но придают книге многомерность. Так, Макмерфи, знавший о своей участи и принявший смертные муки за других людей, явственно ассоциируется с Сыном Божьим Иисусом Христом (евангельский план подтекста ощутим в целом ряде сцен романа). В основе поступков героя лежит эмерсоновский принцип «доверия к себе», важнейший в трансцендентальной этике, и доктрина «гражданского неповиновения» Торо.
Особенно, однако, явственна фрейдистская подоплека романа. Так, Макмерфи интуитивно верно понимает истоки психологического садизма пятидесятилетней старой девы мисс Гнусен — это компенсация подавляемого сексуального инстинкта. Правда, герой не читал ни Фрейда, ни Юнга, или, как он говорит, «не знаком с юнгой Фредом», зато с ними прекрасно знаком автор. И, например, бесподобная, исключительно живая и смешная сцена рыбной ловли во время прогулки на катере, организованной Макмерфи для больных, имеет подспудное символическое значение. Пока герой с девушкой Кэнди, его подружкой «с воли», уединяются в каютке, остальные пациенты увлеченно удят рыбу. Рыба же — распространенный фрейдовский символ любви. (Сексуальное раскрепощение являлось одним из пунктов авторской программы оздоровления общества). Сцена рыбной ловли весома и в евангельском плане повествования. Рыба — это и важный христианский символ. Как известно, изображение рыбы, а не креста, отмечало храмы первых христиан.
В ряду литературных ассоциаций — Шекспир (тема мнимого безумия, образ Джорджа-рукомойника), Э. По (идея проницаемости границ между нормой и патологией), Мелвилл, Ш. Андерсон. Так, мир обитателей сумасшедшего дома — это доведенная до предела ситуация андерсоновского Уайнсбурга. Герои Кизи — это «герои-гротески». Причем, они гротескны даже внешне: двухметровый гигант вождь Бромден, долгие годы притворяющийся глухонемым, тридцатилетний Билли Биббит, выглядящий лопоухим мальчишкой, Хардинг, с его чересчур красивым лицом и нервными руками, которых он стесняется (прямая ассоциация с андерсоновским Уингом Бидлбомом из новеллы «Руки») и его манерой «заворачиваться в собственные худые плечи». Гротескны и все прочие пациенты клиники.
Для понимания авторского замысла очень важны параллели с американским «суперроманом» «Моби Дик, или Белый кит» гениального писателя-романтика Г. Мелвилла. Сигнал к такому восприятию дается с первых же страниц романа, поначалу в комически-сниженном ключе. Целая стая белых китов резвится на подштанниках только что поступившего в больницу Макмерфи. Растиражированное изображение легендарного Моби Дика — это еще и примета времени, порождение современной массовой культуры. Цепочка мелвилловских ассоциаций прослеживается в романе достаточно определенно. Отметим лишь узловые моменты их смысла.
Так, мисс Гнусен, с ее полным бездушием, отсутствием человечности и неограниченными полномочиями, ассоциируется с самим чудовищным Моби Диком, воплощением непостижимых, неподвластных человеку сил. Недаром, постоянно подчеркивается невероятная белизна ее твердой от крахмала униформы, белое лицо, очень светлые глаза «без глубины». Эта белизна воспринимается не как чистота, а как отсутствие цвета, равнодушие, холод, мертвенность. Это белизна Моби Дика, к которой Кизи добавляет еще один аспект — стерильность. Как и Моби Дик, мисс Гнусен воплощает нечто надличное, хотя и более конкретное — воинствующий общественный порядок, идею полной нивелировки человеческой индивидуальности.
Для Макмерфи же она является средоточием мирового зла — как Белый кит для капитана Ахава. И отчаянная борьба между ними напоминает борьбу Ахава с Моби Диком: один из них должен быть уничтожен. Вместе с тем временами акценты смещаются, и уже аскет-фанатик мисс Гнусен начинает напоминать Ахава, а Макмерфи — Белого кита в ином его значении — стихийности, природности и масштабности. В роман же таким образом входит идея амбивалентности добра и зла.
Еще один момент очень важен для понимания авторского замысла. Этнически пестрый состав пациентов отделения явно ассоциируется с многонациональной командой «Пекода», корабля капитана Ахава, который, как мы помним, выступал у Мелвилла моделью США. Мелвилловские ассоциации как бы укрупняют масштаб происходящего. Во многом именно они заставляют воспринимать роман как размышление о судьбе нации и человечества, предупреждение о грозящей им опасности.
Книга К. Кизи органично вписалась в широко развернувшееся в 1960-е, наряду с другими многочисленными движениями этого бурного десятилетия, движение за «приобщение к корням». Так критика обозначила тогдашний всплеск общеамериканского интереса ко всему «индейскому», вызванный стремлением поддержать коренных американцев в борьбе за их гражданские права. В литературе это движение проявилось в повышенном внимании к «индейской теме»: к древнему мифопоэтическому творчеству исконных американцев и к современному фольклору их резерваций, к их внутреннему миру.
Различные аспекты «индейской темы» разрабатывались в прозе Джона Барта и Томаса Бергера («Маленький большой человек», 1964), Трумэна Капоте («Хладнокровно», 1965) и еще целого ряда писателей, в поэзии Роберта Пенна Уоррена, Денизы Левертов и многих других. В романе К. Кизи «Над кукушкиным гнездом» эта тема предстала в необычном и остром ракурсе, образ же коренного американца оказался особенно впечатляющим.
Книга Кизи, как некое концентрирующее зеркало, не только отразила и заострила проблему коренных американцев, но и показала ее как средоточие всех насущных проблем Америки, вступившей во вторую половину XX века. В «Кукушкином гнезде» данная проблема во всей ее современной сложности заявляет о себе в буквальном смысле: рассказ ведется от лица индейца-полукровки «вождя» Бромдена, контуженого ветерана Второй мировой, давнего пациента психиатрического отделения. Вождь — герой-повествователь и интерпретатор всех событий — предстает здесь яркой и сложной индивидуальностью.
Автор глубоко и тонко исследует «индейские» особенности его психического склада. Наряду с тяжелым этническим и военным опытом в Бромдене живет прапамять его предков, он выступает носителем фольклорной традиции коренных американцев, их мифопоэтического мышления, их гибкого и мудрого восприятия мира. Как выясняется, в Бромдене действительно течет кровь вождей. Его отец «был чистокровный Колумбийский индеец — вождь — твердый и блестящий, как ружейный приклад». Хотя герой — индеец лишь наполовину, но, воспитанный в окружении исконных американцев, он и сам ощущает себя таковым. И его точка зрения — точка зрения индейца.
Мифопоэтическое мышление коренных американцев признает реальностью существование дополнительного, духовного измерения, наличие иных миров наряду с миром предметным и материальным. Границы последнего представляются этому мышлению проницаемыми, что открывает возможность путешествия в «иные миры».
Такими путешествиями, по сути, являются и воспоминания Бромдена о его детстве и юности, которые переживаются им как реальность. Вождь прибегает к ним, когда ему становится невмоготу выносить больничные будни. Удивительно точно иллюстрирует данное представление индейской мифопоэтики эпизод «путешествия» Бромдена в картину, висящую в отделении.
Сны Бромдена — это тоже реальность, это страшный «иной мир», куда он наведывается помимо своей воли. Не случайно, кошмар с подвешенными на крючьях телами и расчлененным на куски Бластиком снится герою именно в ту ночь, когда Бластик умирает. Мир духовный (сон, воспоминание, истинная сущность людей) для него такая же реальность, как и мир вещественный, потому что он индеец. Его же заперли в «психушку» и лечат, именно потому, что он не отделяет явь от своих «галлюцинаций». Получается, что его лечат от того, что он индеец, лечат от тысячелетней духовной культуры его древнего народа, желая подогнать его под стандарт современной американской цивилизации.
Безусловно, душевная гармония Бромдена нарушена, недаром он «шарахается от собственной тени» и ощущает себя «маленьким». Удивительно, однако, не это. Напротив, удивительно, что в стерильном больничном аду, после 200 сеансов электрошока, он сохранил свое поэтическое индейское мировидение, свою живую душу.
Создав живой, достоверный и яркий образ Вождя Бромдена, заставив читателя вжиться в его сложный внутренний мир, Кизи тем самым как бы выпустил индейца на волю из плена литературной традиции и обывательских стереотипов — в живую, а не книжную жизнь.
►
