История создания оды «Фелица» интересна тем, что Гавриил Державин в желании угодить императрице взял за основу своего произведения её собственную работу, незадолго до того изданную маленьким тиражом. Естественно, у ярко талантливого стихотворца эта история заиграла более сочными красками, помимо этого, внеся в историю русского стихосложения новый стиль и сделавшая поэта знаменитостью.
Анализ оды
«Фелица» снабжена подзаголовком, который уточняет цель написания этого произведения. В нём говорится об обращении к премудрой царевне татарского мурзы, который поселился в Москве, но находится по делам в Санкт-Петербурге. Также чичтателя мистифицируют тем, что ода, якобы, переведена была с арабского языка. Анализ оды «Фелица» нужно начать с имени, которое не звучит родным ни русским, ни арабам.
Дело в том, что именно так назвала свою героиню Екатерина II в своей сказке о царевиче Хлоре. Послужившая почвой итальянскому языку (тут можно вспомнить кого-нибудь вроде Кутуньо с возгласом «Феличита») латынь переводит слово «фелица» (Felitsa — felicitas) как счастье. Таким образом Державин с первой строки начал превозносить императрицу, далее не удержавшись и от сатиры в описаниях её окружения.
Анализ оды «Фелица» Державина
До наших дней дошла весть о том, что Гавриил Романович Державин стал знаменитым благодаря произведению, которое он поначалу даже не хотел печатать. Любовь и славу поэту принесла ода «Фелица», написанная в 1782 году в честь великой императрицы Екатерины II. Однако нельзя сказать, что именно восхваление светлейшей государыни обеспечило произведению преданность читателей, ведь удержать репутацию классической и ценной с художественной точки зрения работы оде помогло ее содержание, выверенный набор выразительных средств.
Художественный синтез
Анализ оды «Фелица» показывает установку на обыкновенную, принятую в те времена торжественную хвалебную оду к дате. Написанная традиционной строфикой оды — десятистишиями, и, как положено, четырёхстопным ямбом. Но до Державина никто ещё не посмел слить два противоположных по целевой направленности жанра — величественную хвалебную оду и едкую политическую сатиру.
Первой была ода «Фелица». Державин как бы «шагнул назад» в своём новаторстве, судя по точно выполненным условиям жанра, хотя бы в сравнении со «Стихами на рождение», которые даже строфикой не разделены. Однако это впечатление пропадает, как только читатель одолевает первые несколько строф. Всё-таки даже композиция оды «Фелица» представляет собой гораздо более широкого порядка художественный синтез.
Сказка «Фелицы»
Интересно рассмотреть, что за мотивы подвигли Державина на сочинение этого «фанфика», что послужило первоосновой и достойна ли была эта тема продолжения. Судя по всему, достойна, и весьма. Екатерина II написала свою сказку для внука, пока что мальенького, но в будущем великого Александра I. В сказке императрицы речь идёт о киевском царевиче Хлоре, которого посетил киргизский хан, чтобы проверить, действительно ли царевич так умён и ловок, как о нём говорят.
Мальчик согласился пройти испытание и найти редчайший цветок — розу без колючек — и отправился в путь. В дороге, ответив на приглашение мурзы Лентяга (говорящее имя), царевич пытается противостоять соблазнам той роскоши и безделья, которыми его соблазняет Лентяг. По счастью, у этого киргизского хана была очень хорошая дочь, которую звали Фелицей, и ещё более хороший внук, которого звали Рассудок. Фелица отправила сына с царевичем, который вышел с помощью Рассудка к цели своего пути.
Мост между сказкой и одой
Перед ними была крутая гора, без троп и лестниц. Видимо, царевич и сам по себе был достаточно упорен, потому что, несмотря на огромный труд и испытания, на вершину он всё-таки взобрался, где и украсил свою жизнь розой без шипов, то есть добродетелью. Анализ оды «Фелица» показывает, что, как в любой сказке, образы здесь условно-аллегорические, но у Державина в начале оды они встают очень крепко, и все одические зачины классических образцов, где непременно восхождение на Парнас и общение с музами, блекнут рядом с, казалось бы, простенькими образами детской сказочки.
Даже портрет Екатерины (Фелицы) дан абсолютно в новой манере, которая совершенно не похожа на традиционную хвалебную одопись. Обычно в одах чествуемый персонаж предстаёт в мало выразительном образе богини, шествующей по торжественным гулким рифмовкам стиха с тяжёлой ритмической одышкой. Здесь же поэт воодушевлён, и — что самое главное — оснащён поэтическим мастерством. Стихи не хромают и не надуваются излишним пафосом. План оды «Фелица» таков, что Екатерина предстаёт перед читателем как умная, но простая и деятельная киргиз-кайсатская царевна. Хорошо играет на стройность построения этого образа и контраст — образ мурзы, порочного и ленивого, чем Державин пользуется на всём протяжении оды. Отсюда и небывалое жанровое разнообразие, которым отличается ода «Фелица».
Державин и императрица
Поза певца здесь тоже меняется по отношению к предмету воспевания, если рассматривать не только всю предыдущую русскую литературу, но даже и стихи самого Державина. Иногда в оде ещё проскальзывает некая богоподобность царицы, но при всём этом и при общей почтительности, которую демонстрирует ода «Фелица», содержание показывает и определённую короткость отношения, не фамильярность, но теплоту почти родственной близости.
А вот в сатирических строках Державин иногда может быть понят двойственно. Собирательные черты образа мурзы высмеивают всех по очереди вельмож Екатерины, причём именно здесь поэт не забывает и себя. Автоирония — тем более редкостный факт в поэзии тех лет. Авторское «я» не лишено лирики, но ясно даётся понять, что «Таков, Фелица, я развратен!», «Сегодня властвую собою, а завтра прихотям я раб». Появление в оде такого авторского «я» — факт огромного художественного значения. Ломоносов тоже начинал оды с «я», но как верноподданный раб, а у Державина автор — конкретный и живой.
Гавриил Державин — Богоподобная царевна (Фелица)
Богоподобная царевна Киргиз-Кайсацкия орды! Которой мудрость несразненна №4 Открыла верные следы Царевичу младому Хлору Взойти на ту высоку гору, Где роза без шипов растет, №8 Где добродетель обитает: Она мой дух и ум пленяет, Подай, найти ее совет.
Подай, Фелица! наставленье: №12 Как пышно и правдиво жить, Как укрощать страстей волненье И счастливым на свете быть? Меня твой голос возбуждает, №16 Меня твой сын препровождает; Но им последовать я слаб. Мятясь житейской суетою, Сегодня властвую собою, №20 А завтра прихотям я раб.
Мурзам твоим не подражая, Почасту ходишь ты пешком, И пища самая простая №24 Бывает за твоим столом; Не дорожа твоим покоем, Читаешь, пишешь пред налоем И всем из твоего пера №28 Блаженство смертным проливаешь; Подобно в карты не играешь, Как я, от утра до утра.
Не слишком любишь маскарады, №32 А в клуб не ступишь и ногой; Храня обычаи, обряды, Не донкишотствуешь собой; Коня парнасска не седлаешь, №36 К духам в собранье не въезжаешь, Не ходишь с трона на Восток, — Но кротости ходя стезею, Благотворящею душою №40 Полезных дней проводишь ток.
А я, проспавши до полудни, Курю табак и кофе пью; Преобращая в праздник будни, №44 Кружу в химерах мысль мою: То плен от персов похищаю, То стрелы к туркам обращаю; То, возмечтав, что я султан, №48 Вселенну устрашаю взглядом; То вдруг, прельщался нарядом, Скачу к портному по кафтан.
Или в пиру я пребогатом, №52 Где праздник для меня дают, Где блещет стол сребром и златом, Где тысячи различных блюд: Там слазный окорок вестфальской, №56 Там звенья рыбы астраханской, Там плов и пироги стоят; Шампанским вафли запиваю И все на свете забываю №60 Средь вик, сластей и аромат.
Или средь рощицы прекрасной В беседке, где фонтан шумит, При звоне арфы сладкогласной, №64 Где ветерок едва дышит, Где все мне роскошь представляет, К утехам мысли уловляет, Томит и оживляет кровь, №68 На бархатном диване лежа, Младой девицы чувства нежа, Вливаю в сердце ей любовь.
Или великолепным цугом №72 В карете английской, златой, С собакой, шутом, или другом, Или с красавицей какой Я под качелями гуляю; №76 В шинки пить меду заезжаю; Или, как то наскучит мне, По склонности моей к премене, Имея шапку набекрене, №80 Лечу на резвом бегуне.
Или музыкой и певцами, Органом и волынкой вдруг, Или кулачными бойцами №84 И пляской веселю мой дух; Или, о всех делах заботу Оставя, езжу на охоту И забавляюсь лаем псов; №88 Или над Невскими брегами Я тешусь по ночам рогами И греблей удалых гребцов.
Иль, сидя дома, я прокажу, №92 Играя в дураки с женой; Те с ней на голубятню лажу, То в жмурки резвимся порой; То в свайку с нею веселюся, №96 То ею в голове ищуся; То в книгах рыться я люблю, Мой ум и сердце просвещаю, Полкана и Бову читаю; №100 За библией, зевая, сплю.
Таков, Фелица, я развратен! Но на меня весь свет похож. Кто сколько мудростью ни знатен, №104 Но всякий человек есть ложь. Не ходим света мы путями, Бежим разврата за мечтами. Между лентяем и брюзгой, №108 Между тщеславья и пороком Нашел кто разве ненароком. Путь добродетели прямой.
Нашел, — но льзя ль не заблуждаться №112 Нам, слабым смертным, в сем пути, Где сам рассудок спотыкаться И должен вслед страстям идти; Где нам ученые невежды, №116 Как мгла у путников, тмят вежды? Везде соблазн и лесть живет; Пашей всех роскошь угнетает. Где ж добродетель обитает? №120 Где роза без шипов растет? Тебе единой лишь пристойно, Царевна! свет из тьмы творить; Деля Хаос на сферы стройно, №124 Союзом целость их крепить.
Из разногласия — согласье И из страстей свирепых счастье Ты можешь только созидатв. №128 Так кормщик, через понт плывущий, Ловя под парус ветр ревущий, Умеет судном управлять.
Едина ты лишь не обидишь, №132 Не оскорбляешь никого, Дурачествы сквозь пальцы видишь, Лишь зла не терпишь одного; Проступки снисхожденьем правишь, №136 Как волк овец, людей не давишь, Ты знаешь прямо цену их. Царей они подвластны воле, — Но богу правосудну боле, №140 Живущему в законах их.
Ты здраво о заслугах мыслишь, Достойным воздаешь ты честь; Пророком ты того не числишь, №144 Кто только рифмы может плесть, А что сия ума забава — Калифов добрых честь и слава. Снисходишь ты на лирный лад: №148 Поэзия тебе любезна, Приятна, сладостна, полезна, Как летом вкусный лимонад.
Слух идет о твоих поступках, №152 Что ты нимало не горда; Любезна и в делах и в шутках, Приятна в дружбе и тверда; Что ты в напастях равнодушна, №156 А в славе так великодушна, Что отреклась и мудрой слыть. Еще же говорят неложно, Что будто завсегда возможно №160 Тебе и правду говорить.
Неслыханное также дело, Достойное тебя одной, Что будто ты народу смело №164 О всем, и въявь и под рукой, И знать и мыслить позволяешь, И о себе не запрещаешь И быль и небыль говорить; №168 Что будто самым крокодилам, Твоих всех милостей зоилам, Всегда склоняешься простить.
Стремятся слез приятных реки №172 Из глубины души моей. О! коль счастливы человеки Там должны быть судьбой своей, Где ангел кроткий, ангел мирной, №176 Сокрытый в светлости порфирной, С небес ниспослан скиптр носить! Там можно пошептать в беседах И, казни не боясь, в обедах №180 За здравие царей не пить.
Там с именем Фелицы можно В строке описку поскоблить Или портрет неосторожно №184 Ее на землю уронить. Там свадеб шутовских не парят, В ледовых банях их не жарят, Не щелкают в усы вельмож; №188 Князья наседками не клохчут, Любимцы въявь им не хохочут И сажей не марают рож.
Ты ведаешь, Фелица! правы №192 И человеков, и царей; Когда ты просвещаешь нравы, Ты не дурачишь так людей; В твои от дел отдохновеньи №196 Ты пишешь в сказках поученьи И Хлору в азбуке твердишь: «Не делай ничего худого, И самого сатира злого №200 Лжецом презренным сотворишь».
Стыдишься слыть ты тем великой, Чтоб страшной, нелюбимой быть; Медведице прилично дикой №204 Животных рвать и кровь их пить. Без крайнего в горячке бедства Тому ланцетов нужны ль средства, Без них кто обойтися мог? №208 И славно ль быть тому тираном, Великим в зверстве Тамерланом, Кто благостью велик, как бог?
Фелицы слава — слава бога, №212 Который брани усмирил; Который сира и убога Покрыл, одел и на-кормил; Который оком лучезарным №216 Шутам, трусам, неблагодарным И праведным свой свет дарит; Равно всех смертных просвещает, Больных покоит, исцеляет, №220 Добро лишь для добра творит.
Который даровал свободу В чужие области скакать, Позволил своему народу №224 Сребра и золота искать; Который воду разрешает И лес рубить не запрещает; Велит и ткать, и прясть, и шить; №228 Развязывая ум и руки, Велят любить торги, науки И счастье дома находить.
Которого закон, десница №232 Дают и милости и суд. — Вещай, премудрая Фелица! Где отличен от честных плут? Где старость по миру не бродит? №236 Заслуга хлеб себе находит? Где месть не гонит никого? Где совесть с правдой обитают? Где добродетели сияют? — №240 У трона разве твоего!
Но где твой трон сияет в мире? Где, ветвь небесная, цветешь? В Багдаде? Смирне? Кашемире? — №244 Послушай, где ты ни живешь: Хвалы мои тебе приметя, Не мни, чтоб шапки иль бешметя За них я от тебя желал.
№248 Почувствовать добра приятство Такое есть души «богатство, Какого Крез не собирал. Прошу великого пророка, №252 Да праха ног твоих коснусь, Да слов твоих сладчайша тока И лицезренья на«лаждусь! Небесные прошу я силы, №256 Да их простри сафирны крылы, Невидимо тебя хранят От всех болезней, зол и скуки; Да дел твоих в потомстве звуки, №260 Как в небе звезды, возблестят.
Повествование от автора
Естественно, композиция оды «Фелица» не выдержала бы полновесную авторскую индивидуальность. Державин чаще всего подаёт под авторским «я» условный образ певца, который обычно всегда присутствует в одах так же, как в сатирах. Но есть разница: в оде поэт играет только священный восторг, а в сатире только негодование. «Однострунные» жанры Державин объединил созданием живого человеко-поэта, с абсолютно конкретной жизнью, с многообразием чувств и переживаний, с «многострунной» музыкой стиха.
Анализ оды «Фелица» непременно отмечает не только восторг, но и гнев, хулу и хвалу в одном флаконе. По ходу успевает лукавить, иронизировать. То есть ведёт себя на протяжении всего произведения как совершенно нормальный и живой человек. И необходимо отметить, что эта индивидуальная личность обладает несомненными чертами народности. В оде! И теперь подобный случай был бы беспрецедентным, если кто-то в наше время писал бы одические стихи.
Главная героиня
В анализе оды «Фелица» непременно нужно указать, что посвящена она была императрице Екатерине II. Произведение написано четырехстопным ямбом. Образ правительницы в произведении достаточно условен и традиционен, по своему духу напоминает портрет в стиле классицизма. Но примечательным является то, что Державин хочет видеть в императрице не просто правительницу, но и живого человека:
«…И пища самая простая
Бывает за твоим столом…».
О жанрах
Ода «Фелица», содержание которой настолько богато противоречиями, словно тёплыми солнечными лучами согрета лёгкой разговорной речью из реальности быта, лёгкой, простой, иногда шутливой, что прямо противоречит законам этого жанра. Более того, здесь случился жанровый переворот, почти революция.
Надо пояснить, что русский классицизм не знал стихов как «просто стихи». Вся поэзия была строго поделена на жанры и виды, резко разграничена, и границы эти стояли незыблемо. Ода, сатира, элегия и другие виды стихотворного творчества никак не могли смешиваться друг с другом.
Здесь традиционные категории классицизма сломаны напрочь после органичного слияния оды и сатиры. Это касается не только «Фелицы», Державин делал это и раньше, и позже. Например, ода «На смерть князя Мещерского» — наполовину элегия. Жанры становятся полифоничными с лёгкой руки Державина.
Успех
Колоссальный успех достался этой оде сразу после опубликования: «У каждого умеющего читать по-русски она в руках очутилась» — по словам современника. Сначала Державин остерегался широко публиковать оду, пытался скрывать авторство (вероятно, изображённые и весьма узнаваемые вельможи были мстительными), но тут появилась княгиня Дашкова и напечатала «Фелицу» в журнале «Собеседник», где и сама Екатерина II не гнушалась сотрудничать.
Императрице ода очень понравилась, она даже плакала от восторга, велела немедленно разоблачить авторство и, когда это произошло, послала Державину золотую табакерку с дарственной надписью и пятьсот червонцев в ней. Именно после этого к поэту пришла настоящая слава.
Краткая история создания
«Фелица» Державина была написана в 1782 году и стала ярким образцом нового стиля русской поэзии. Конечно, сейчас текст воспринимается достаточно сложно, но для тех времен это было настоящее открытие, ведь до Державина поэты использовали еще более высокопарную лексику и устаревшие синтаксические конструкции. Ода же стала свежим веянием.
Полное наименование произведения — «Ода к премудрой Киргиз-кайсацкой царевне Фелице, писанная Татарским Мурзою, издавна поселившимся в Москве, а живущим по своим делам в Санкт-Петербурге. Переведена с арабского». Столь необычное название связано с тем, что императрица Екатерина Вторая написала сказку, главной героиней которой была царевна с именем Фелица (ударение ставится на втором слоге). Под этим необычным для русского читателя антропонимом Державин в своем стихотворении и вывел образ монаршей особы.
Известно, что в переводе с латыни «Фелица» означает счастье. Именно поэтому сама Екатерина в тексте прославляется, а некоторые вельможи из ее ближайшего окружения — высмеиваются с суровой беспощадностью. Исследователи творчества поэта отмечают, что он изначально не хотел публиковать оду под собственным именем, опасаясь мести тех, кого вывел в неблаговидном образе. Однако стихотворение стало широко известно в 1783 году и даже растрогало до слез императрицу, которая пожелала непременно познакомиться с автором строк.
В благодарность за теплые слова в свой адрес Екатерина отправила поэту золотую табакерку, наполненную деньгами, а в дальнейшем — подарила ему свое покровительство.
