О произведении
Рассказ «Чужая кровь» Шолохова, написанный в 1926 году, повествует о тяжёлом времени для России — революции и последовавшей за ней Гражданской войне. Потеряв на этой братоубийственной войне единственного сына, старики всем сердцем привязались к пареньку, которого выходили после перестрелки.
Для читательского дневника и подготовки к уроку литературы рекомендуем читать онлайн краткое содержание «Чужая кровь» по главам. Проверить полученные знания можно при помощи теста на нашем сайте.
Краткое содержание
Каждую ночь дед Гаврила, живший в донской станице Филипповке, просыпался и думал о своём единственном сыне, пропавшем без вести в Гражданскую войну. Когда «время приспело провожать на фронт против красных», дед Гаврила продал двух быков и полностью снарядил сына: купил прекрасного строевого коня, отдал «седло и уздечку дедовскую с серебряным набором». На прощанье он велел сыну Петру верно служить царю и Отечеству и не посрамить «войско казацкое и тихий Дон».
*
Спустя месяц после проводов в станицу настоящими врагами пришли красные, и «жизнь дедову, обычную, вывернули наизнанку, как порожний карман». Дед Гаврила сразу возненавидел пришлых и назло им разгуливал в казачьих шароварах с лампасами, «вешал на грудь медали и кресты, полученные за то, что служил монарху верой и правдой». Председатель Совета станицы приказал снять «висюльки», и дед Гаврила покорился, но «обида росла в душе, лопушилась, со злобой родниться начала».
С уходом Петра стало постепенно рушиться некогда крепкое хозяйство. Лошадей всех разобрали: поначалу свои же казаки, затем — красные, а последнюю никудышную лошадёнку забрали махновцы. «Прахом дымилось все нажитое десятками лет», и от этого печального зрелища у деда Гаврилы ещё больше опускались руки.
Вместе со своей старухой он очень ждал сына и даже справил ему новый полушубок и папаху, в робкой надежде, что он скоро вернётся домой. Однажды Гаврила заметил, как жена, прижав папаху к груди, нежно баюкала её. Озверев, он сбил старуху с ног, отобрал папаху и спрятал её под замок. С той поры он стал примечать, что «левый глаз у старухи стал дёргаться и рот покривило».
*
Спустя какое-то время из Турции вернулся сосед, Прохор Лиховидов, который служил с Петром в одном полку. Он сообщил старикам страшную новость: во время очередного сражения красные «срубили Петра… насмерть». Старуха зарыдала, а Гаврила яростно кричал на Прохора, отказываясь верить тому, что услышал. Ночью он вышел на заснеженный двор, тихонько позвал сына, после чего «лёг плашмя на притоптанный возле скирда снег и тяжело закрыл глаза».
*
В станице началась продразвёрстка, и вскоре к Гавриле «заявился председатель, с ним трое в жёлтых куценьких дублёнках, с винтовками». Они потребовали отдать излишки пшеницы, и Гавриле пришлось подчиниться новой власти. Неожиданно во двор к старику ворвалась банда кубанцев и перебила всех продотрядников.
*
Когда к вечеру все стихло, Гаврила обнаружил, что белокурый продкомиссар, который требовал у него пшеницу, оказался мальчишкой лет девятнадцати. Дотронувшись до его застывшего тела, он «качнулся от неожиданности: сквозь леденящий холодок ладонь прощупала потухающее тепло». Гаврила занёс раненого в дом, вымыл его водой и принялся до устали растирать тело шерстяным чулком. Прислонивши ухо к груди, Гаврила услышал «глухой, с долгими промежутками стук сердца».
*
Четверо суток белокурый юноша лежал, словно покойник. Каждый день Гаврила с трудом раздвигал его рот, и «старуха через камышинку лила подогретое молоко и навар из бараньих костей». На четвёртый день у продкомиссара начался сильный жар: он бредил, всё порывался куда-то пойти. Старики по очереди дежурили у его кровати и днём, и ночью.
Глядя на свою жену, Гаврила «почуял сердцем, что невыплаканная любовь её к Петру, покойному сыну, пожаром перекинулась вот на этого недвижного, смертью зацелованного, чьего-то чужого сына».
Очнулся раненый лишь на шестнадцатый день. Он сказал, что его зовут Николаем, но старики настойчиво называли его Петром в память о погибшем сыне.
*
Николай возвращался к жизни медленно, но уверенно: постоянный уход стариков сделал своё дело, да и «молодость брала верх над немощью». Гаврила незаметно для себя так сильно привязался к парню, что образ родного сына стал меркнуть в его памяти, «и ощущал Гаврила от этого стыд и неловкость». Страшные раны Николая почти зажили, и лишь «правая рука, с изуродованной у предплечья костью срасталась плохо: как видно, отработала своё». Когда он встал на ноги, старики отдали ему одежду, приготовленную для Петра.
*
Николай называл Гаврилу отцом, и у того на душе становилось очень тепло от этого слова. Они говорили между собой мало, но «отношения увязались простые и любовные». Николай рассказал своим спасителям, что родом был с Урала. С семи лет он сироткой рос при . После Николай стал коммунистом. К тому времени старики всем сердцем прикипели к юноше и предложили ему навсегда остаться в их доме в качестве названного сына. Николай долго думал, а потом согласился остаться на лето.
*
Несмотря на своё увечье, Николай показал себя отличным помощником. Но ставшую такой простой и счастливой жизнь нарушило письмо. В нем товарищи Николая звали его на Урал восстанавливать родной . Юноша не знал, как ему поступить.
*
Три ночи Николай мучился бессонницей, и понял Гаврила, что уедет он на Урал, и уедет навсегда. Он лишь попросил названого сына обмануть старуху и пообещать, что через время вернётся. Сам же он боялся даже надеяться на то, что Николай и в самом деле приедет к ним и уже останется навсегда.
*
Провожая Николая, «Гаврила всю дорогу говорил без умолку». Но под конец дал волю слезам и, надрывая израненное сердце, попросил названого сына вернуться. Глядя на спину удаляющегося Николая, Гаврила понял, что видел его в последний раз…
Чужая кровь (СИ) — Мясоедов Владимир Михайлович
Владимир Мясоедов
Чужая кровь
Пролог
Горячий влажный воздух, проникающий внутрь каюты через слегка приоткрытый иллюминатор, не замолкающий ни на секунду мягкий шелест волн, едва-едва заметная качка и доносящиеся с верхней палубы обрывки ленивой перебранки матросов никак не способствовали аппетиту двух джентльменов, подоткнувших за воротник салфетки и обедающих в кают-компании плывущего по морю корабля.
-И все же, дружище, мне не понять эту твою любовь к морю, — барон Джон Лонгтауэр откинулся на мягкую спинку кресла, с брезгливым интересом осматривая многочисленные тарелки и блюда, из под которых лишь кое-где виднелась застеленная белоснежной скатертью столешница. – Необходимость ограничивать себя во всем, право слово, меня угнетает. Качка еще ладно, к ней можно привыкнуть. Повар твой…Ну, учитывая сложности с сохранением свежести продуктов, я готов сделать ему некоторую скидку. Но вот эта постоянная теснота, право слово, просто бесит! Шона, почему ты еще не достала бургундское?! Разве ты не видишь, что мой бокал уже пуст?!
Вздрогнувшая от резкого окрика девушка с темно-коричневого цвета кожей и рыжими волосами, облаченная лишь в коротенькую синюю юбочку, топ из двух перекрещивающихся лент ткани того же цвета, да широкий кожаный ошейник, отложила в сторону серебряный нож, которым нарезала источающую умопомрачительные ароматы дыню на аккуратные тонкие ломтики и поспешила схватиться за возвышающуюся над столом бутылку темного стекла.
-Ты слишком изнежен, кузен, — пожурил его двоюродный брать Вильям, проигнорировав как обращение к девушке, так и телодвижения самой рабыни, при помощи ножа и вилки отрезая кусочек от исходящего ароматным паром куска жареного мяса. – Право слово, тебе бы стоило хоть один раз попробовать матросской солонины вместо традиционного бифштекса, заменить испеченный специально ради нас на камбузе хлеб окаменевшей еще во времена короля Артура галетой и переночевать в гамаке матросского кубрика, который по площади целиком вполне сравним с нормальной кроватью.
-Пф, ну скажешь тоже! — барон едва не подавился куском пирога, который как раз закинул в свой рот. — Зачем мне это делать?! Найди хоть одну причину, чтобы человек нашего положения и могущества должен был хоть в чем-то уподобиться одной из палубных крыс родом из бездарного простонародья!
-Все познается в сравнении и воистину стоит один раз попробовать те помои, которыми питаются эти отбросы, чтобы потом всю жизнь ценить как следует вкус изысканной пищи. – Виконт усмехнулся, видя выражение шока на лице своего родственника. Ранее представить своего старшего родственника и владельца корабля в подобном амплуа он явно не мог. – К тому же хороший капитан обязан знать, как живут его матросы. А я, смею надеяться, один из лучших во всем торговом флоте нашей благословленной Англии…
-Свистать всех наверх!!! – Разнесшаяся на весь корабль команда, отданная громогласным голосом боцмана, легко проникла через доски палубы и заставила двух только-только усевшихся за обеденный стол аристократов удивленно вскинуть брови, а прислуживающую им девушку вздрогнуть и пролить несколько капель вина мимо бокала, прямо на одежду барона.
-Дряная девчонка! Сколько можно тебя учить?! – Мощная пощечина сбила рабыню на пол и отшвырнула в противоположенную часть кают-компании. А вот бутылка, вылетевшая из её рук, оказалась аккуратно перехвачена еще в воздухе и бережно водружена обратно на стол. – Дождешься, бестолочь, что я тебя продам! Живо пошла наверх и узнала, почему этот переполох начался! Ну!
-Если действительно будешь продавать, то делай это не в метрополии, — меланхолично посоветовал кузену капитан корабля, вытирая руки салфеткой. – Там последние года два цены на гибриды негров и ирландцев совсем упали.
-Слишком много понаоткрывалось в прошлом веке питомников, где их разводят, — скривился барон и снова отпил вина. – Боюсь скоро предприятие дядюшки Френсиса с такой конкуренцией может стать нерентабельным и ему придется какую-нибудь экзотику разводить, вроде американских краснокожих.
-Или нелюдь, — поддакнул ему кузен. – Орки, конечно, вряд ли кого заинтересуют, а эльфов защищает их статус вассала королевы, но те же наги, как мне кажется, пользовались бы на наших рабских рынках популярностью.
-Да ну, они и растут слишком долго, и на одних только инстинктах изредка колдовать учатся, из-за чего надсмотрщиков на них не напасешься. – Не согласился с капитаном корабля барон. — Да и спрос будет не ахти, ведь худородные сквайры и мелкие лавочники станут опасаться таких рабов, которые могут попробовать пусть ценой своей жизни, но напасть на хозяина…Ну что там?!
-На горизонте замечена лодка, господин. – Поклонилась успевшая вернуться девушка, на щеке которой с неестественной скоростью наливался кровью отпечаток ладони. – Вроде бы идет нам на встречу, но мы все равно к ней довернули.
-Насколько я помню, нормальных островов рядом нет, одни бесплодные скалы. Да и бури, способной унести рыбаков далеко от берега, уже больше месяца не бушевало. – Виконт задумался, подперев подбородок рукой и даже отложив по такому сторону нож и вилку. – Спасательная шлюпка?
-Вполне возможно, — кивнул его двоюродный брат. – И если так, то нам сегодня определенно улыбнулась удача. Вопрос лишь в том, будет ли это никчемный человеческий мусор, почетный гость способный хорошенько отблагодарить за свое спасение или ценный пленник.
-Лучше бы последнее, корабельный алтарь давно уже не получал хорошую жертву, владелец судна чуть усмехнулся, понаблюдав за тем, как вздрогнула при этих словах рабыня. – Пленного колдуна мы прирезали больше года назад, а покупать ради этого одаренных невольников у каперов её величества слишком дорого…
-Тревога!!! Развернуть корабль к востоку на сорок пять градусов! – Новый громогласный рев боцмана заставил капитана судна мгновенно позабыть о приеме пищи и поскакать на верхнюю палубу со всей доступной скоростью. В голосе главного врага всех ленивых матросов, подгоняющего не проявляющих должной расторопности членов экипажа крепким словом и кулаком, слышалась нешуточная тревога, практически переходящая в панику. И беспокоиться по пустякам этот бывалый морской волк, за долгие десятилетия службы вдоволь навидавшийся и штормов, и пиратов, и ужасающих чудовищ из глубин океана, уж точно бы не стал. А сыпавшиеся из его луженой глотки все новые и новые приказы отнюдь не добавляли владельцу судна хорошего настроения. – Запустить магический двигатель! Пушки к бою!!!
-Что стряслось?! – Выкрикнул виконт, стремительно взлетая на кормовую надстройку, чтобы не тратить время на преодоление ступенек, которые к тому же сейчас были заняты матросами, пытающимися либо подняться, либо спуститься. Только сейчас он понял, что поднялся на палубу прямо как был. С салфеткой, заправленной за воротник. Впрочем, первый после бога на судне мог бы расхаживать по палубе хоть вообще голышом, взбреди ему в голову подобная блажь или напейся до белой горячки.
-Вампиры! – Ответ боцмана заставил и капитана, и его поднявшегося следом двоюродного брата синхронно почувствовать, как несмотря на теплую тропическую погоду по спине у них катится холодный пот. Обычные морские разбойники никогда не славились человеколюбием, но все же при встрече с ними оставались неплохие шансы уцелеть. Во-первых, пираты имели обыкновение умирать, будучи проткнутыми сталью или нафаршированными свинцом, а во-вторых, даже в самом худшем случае пленники – это тоже вполне себе ходовой товар практически в любом государстве мира, а из рабства при доле удачи можно сбежать или выкупиться. Но ходячие мертвецы могли игнорировать такие раны, которые трижды убили бы любое живое существо, за очень редким исключением не боялись боли или прекращения своего физического существования, а людей и нелюдей они предпочитали не держать в ошейниках, а просто и незатейливо жрать. Исключения, служащие им консервами долговременного хранения и скотом, по слухам жили на порядок меньше и хуже чем обитатели самых ужасных плантаций или каменоломен.
